Делай то, что должен. Даже когда это не имеет смысла./Это не характер у меня плохой, это его неадекватно оценивают!
Название: Стирая грани
Автор: Ratchet03 aka SMS (который еще и Ловчий Листвы по совместительству!)
Бета: Minerva31
Вселенная: Трансформеры (наверное все-таки Прайм)
Дисклаймер: все принадлежит Hasbro
Персонажи: Саундвэйв, Фёрстэйд, его напарница и прочие персонажи и ситуации
Саммари: Раз в году и отвертка стреляет, а уж если этот раз пришелся на Самхейн…
Предупреждение: перед вами еще один «вбоквел» к фанфикам «Зажечь искру», «Исправленная реальность» и «Вдали от мира сего», которое все то же суть махровое АУ к ТФП по событиям, но не по характерам. В этом фике всё тоже шито хирургическими нитками крестиком и матрасным швом - мне просто очень захотелось обыграть ситуацию встречи двух солдат враждующих армий вне войны. И ещё: Отдельное и большое спасибо Лее Райнер за её "Огонь и лед" и потрясающего Саундвэйва. Её фик создал настроение
Примечания: бета вычитывала текст только на предмет очепяток
Рейтинг: G
Размер: мини
Статус: закончен
Осень пришла не то, чтобы внезапно… Нет, она предупреждала о своем приближении - удлиняющимися ночами, отлетом птиц, проблесками желтизны в листве – просто как-то вдруг они осознали, что октябрь заканчивается. Вот только что плескался солнечным светом в начинавших желтеть кронах, и вдруг – листопад. Тихий, трепетный, сумасшедший, льнущий к искре и душе мириадами срывающихся листьев, которыми так любит играть в горьковатом воздухе шаловливый ветер...
Она осторожно подцепила приставший к лобовому стеклу лист за жесткий рыжий хвостик и потянула на себя, вытаскивая из-под щетки стеклоочистителя. Бот отреагировал на щекотку едва заметным дрожанием и смешком, больше похожим на шорох.
- Терпи, мех, Праймом станешь! – подбодрила она
читать дальше- Терплю, - отозвалось в наушнике. – Сам бы убрал, но внимание привлекать не хочу.
- И не надо, хоть и Самхейн…
- Самхейн? – переспросил медбот, больше пробуя слово «на вкус», нежели прося разъяснений.
- Ну, да, Самхейн – древний праздник поминовения, символизировавший связь с душами умерших родных и, заодно, Окончание сбора урожая и начало зимы. Его отмечали в дохристианскую эпоху лет эдак тысячу назад.
- Связь с душами - это с искрами?
- Можно и так сказать, - кивнула она, отпуская прилюбивший Фёрстэйда березовый листок. – Самхейн отмечают в День второго полнолуния после Осеннего равноденствия, он открывал зимний первопуток, или, как еще говорят, «зимники», то есть зимние дороги, и люди везли излишки продуктов на ярмарки, продавали их и покупали то, что сами сварганить не могли.
Считается, что Самхейн – это время, когда грань между Миром Живых и Миром Мёртвых истончается, и наши ушедшие в мир иной родственники смотрят на нас, радуясь нашим подвигам и достижениям или огорчаясь из-за наших неблаговидных поступков. В этот день мы можем просить у них помощи и защиты. Правда, не факт, что вместо покровительства предки не организуют нахлобучку... А еще люди уверены, что Самхейн – время, когда просыпается древняя магия и невозможное становится возможным, а представители потусторонних сил свободно бродят по земле среди нас.
- Потусторонних? – уточнил дотошный бот. – Это как?
Она на секунду задумалась, а потом тихонько рассмеялась:
- Как кот Шрёдингера! Или Праймас с Юникроном: вроде бы есть, а вроде бы нет...
* * *
Они могли вершить судьбы миров и играть живущими, как пешками. Собственно, когда-то так и было, очень давно. Так давно, что даже память памяти об этом времени стерлась до субатомных частиц и рассеялась по всей Вселенной…
Они вершили судьбы, создавали и разрушали миры, изучали себя и все то, что становилось их продолжением. Вечные, непознаваемые, многоликие…
Но вот чего им было не дано – так это воплощения здесь и сейчас.
Не в этой грани реальности.
Ну, по крайней мере, 99,99999999 цикла…
* * *
Сначала Саундвэйв датчикам своим не поверил, даже искра в груди замерла, но ошибка исключалась априори. В сборе и анализе информации он не ошибался. Никогда. И если данные говорили, что в 60 километрах к северу есть признаки кибертронской материи и энергии – то так оно и было.
Возможности спутника, кратковременно позаимствованного у людей, не позволяли идентифицировать объект, и мех пока не стал присваивать находке ни дружественную, ни враждебную сигнатуру.
А потом, решив что «предупрежден - значит, вооружен», вызвал товарищей по команде.
Мало ли, как сложится ситуация…
* * *
Сегодня они решили воспользоваться возможностью размять шасси в прямом смысле этого слова – время и обстоятельства не только позволяли, но и, в какой-то степени, обязывали: одна из едва теплившихся искр, балансировавшая на бесплотной, но от этого не менее материальной границе «здесь» и «там», получила шанс согреть и согреться не когда-нибудь, в новом воплощении, а здесь и сейчас.
Главное - правильно аранжировать музыку этих 24 орнов, чтобы избежать диссонанса, и безупречно сыграть свою партию в собранном с таким старанием оркестре.
* * *
Виталик «двойку» невзлюбил с первой поездки: вроде и шла легко, и заводилась с полпинка, а вот не покидало его ощущение, что не водитель он в этой лайбе, а пассажир – в ответ на его усилия машина выдавала не совсем то - иногда и совсем не то! - что от нее ожидалось.
Другой бы и не заметил!
Но только Виталик входил в пятерку лучших стритрейсеров города, и «тачку чувствовал, как девочку».
И «девочка» не слушалась.
Это бесило.
Так же как привычка нынешней напарницы по смене разговаривать с этим чертовым тазиком так, что водила начинал себя чувствовать третьим лишним.
А самое паршивое заключалось в том, что его не покидало дурацкое ощущение, что машина ее слушает. И слушается.
«Вот тебе, чувак, и Хэллоуин, бл..дь! Лучше бы с пацанами в кабак футбол смотреть пошел!»
* * *
- Второй, второй! – рация ожила внезапно и, как всегда, не вовремя: фельдшер только задремала, уткнувшись головой в боковое стекло кабины. – Второй, запишите вызов!
- Останавливаемся… - ворчливо отозвалась она в эфир, лихорадочно нашаривая одной рукой ручку, другой - кнопку включения света. Не то, чтобы Фёрстэйд сам не мог включить освещение в кабине, но палить напарника перед водителем ей не хотелось. Тем более, перед чужим водителем: «их» Дядя Саша простыл, и за рулевым колесом сидел молодой и резвый парень, развлекавшийся в свободное время уличными гонками.
Бот все понял правильно, но свет на полную включать все-таки не стал, пощадил человеческое зрение, и нарастил яркость постепенно, имитируя сбой в работе бортовой электросети. Она оценила, вроде бы рассеянно пробормотав «Спасибо». Водитель же ругнулся так, что фельдшер поморщилась:
- Виталь, воздух не погань, плиз, я свою машину люблю.
- На свалку этому металлолому пора! Нихера не работает.
- Машина любит ласку и смазку, а ты к ней с… монтировкой.
- Второй! – вмешалась в выяснение отношений рация. – Вы вызов пишете?
- Пишем.
- Смоленское шоссе, 8-й километр, ООО «Авторазборка», это за второй промзоной, коричневые ворота. Там вас встретят. 23:30, 23:34, карта 82103.
- Это автосвалка, что ли? – осенило фельдшера.
- Да, - подтвердила рация.
- А повод какой?
- Плохо.
- И почему я не удивляюсь? – проворчала она безадресно и со вздохом отжала кнопку тангенты, подтверждая вызов. - Второй принял, поехали.
- «Мечты сбываются, Газпром!» - заржал Виталий.
* * *
Когда-то у них были разные мечты, незаметно ставшие разными же целями. Очень давно. Так давно, что ту эпоху помнили разве что динозавры… Тогда здесь не было дорог – только стороны света, и казавшееся неукротимым буйство энергии и весьма специфической белковой жизни.
Кибертронской, впрочем, тоже: слишком многих трансформеров к сердцу Юникрона как магнитом тянуло. Сшибались в борьбе за территорию и еду белковые, в поединках за идеи и жизнь – кибернуклеиновые гиганты, кипело гневом и обидой сердце Земли…
Менялись эпохи, модифицировались белки, вспыхивали и гасли трансформерские и человеческие войны, а всеприсущая информация трансформировала и трансформировалась, создавая и совершенствуя магию дорог...
Открывая новые возможности.
Рождая новые мысли и ощущения.
Меняя искры и искорки.
И теперь, единственный раз в цикл, врата Мироздания дрогнули и приоткрылись, позволяя мирам соприкоснуться, намечая новые пути и даря безграничные возможности вариантов.
Главное – не упустить шанс их задействовать.
И торимая Дорога стелилась под колеса братьев-вершителей серой лентой, соединяя судьбы в новом узоре информационных потоков, отзываясь новыми нотами в тихой ночной мелодии звуков…
Ошибки должны стать уроками, прощание – поводом к встречам.
* * *
Саундвэйв медлил. Он сам не мог сказать почему. Точнее – даже не пытался сформулировать, полностью и безотчетно доверившись внутреннему чувству «правильности происходящего». Оно часто противопоставляло его всем окружающим, доводя и союзников, и противников до кипения искры, но никогда не подводило.
И в момент, когда неведомый хронометр отсчитал одному ему понятное время, специалист по работе с информацией открыл земной мост и шагнул в светящуюся арку.
* * *
«Плохо», заставившее одного из сторожей автосвалки набрать телефон «третьей экстренной», оказалось мужиком лет 40-45, с покрасневшим носом, слезящимися глазами и гулким раскатистым чиханием.
Привычно сдержав эмоции, она взяла весьма кстати подвернувшуюся под руку газету и, накрыв ею липкий, усыпанный крошками стол, поставила сверху укладку. Щелкнула ползунками замков, достала перчатки и маску.
- На что жалуетесь, милейший?
- Плохо мне.
- Да понятно, что на «хорошо» нас не приглашают! Что именно плохо? Голова болит, тело ломит?
- Ага. И это… трясет меня.
Пациент торопливо спрятал протянутый градусник под мышку и с мученическим выражением лица уставился на ровные ряды ампул, тускло блестевшие в оранжевом ящике.
- Ясно. Болеете давно?
- Не, сегодня начал. Пришел на работу, а к вечеру того… сопли потекли.
- Кашель? Осиплость или охриплость голоса появились?
- Нет, вроде.
- Хорошо. – Она с сомнением посмотрела на ровный ряд бело-синих упаковок одноразовых пластиковых шпателей, с еще большим сомнением – на квадратный фэйс клиента, его судорожно сжатые челюсти, и спросила. - Ложка есть?
- Лодка? – не понял мужчина.
- Ложка. Столовая.
- Да… вот… - он выдернул из стоявшей рядом банки требуемое, неловко отковырял о жестяной край самые крупные куски застывшего жира и протянул ложку ей.
- Другой нет?
- Не-а, нету.
Фельдшер с едва слышным шипением выпустила воздух сквозь зубы и, распечатывая сразу два шпателя, скомандовала. – Рот откройте, горло смотреть будем.
- Зачем?
- Надо.
В другой руке у нее зажегся миниатюрный неврологический фонарик.
С тихим обреченным стоном закрыв глаза, больной приоткрыл рот и выдал мычание, долженствующее изобразить классическое «А-а-а-а».
- Шире, пожалуйста.
Доступный осмотру кончик языка вздрогнул. Положение челюстей не изменилось.
Фельдшер сузила глаза: «Ах, так? В детство, значит, играем, большие мальчики? Ну-ну…». Шпатели скользнули за щеку, провернулись, заходя между зубов, нажали на язык, заставляя рот распахнуться и явить фонарику красный рыхлючий зев, с мощными тяжами носовой слизи по задней стенке.
Глаза простуженного в ответ на этот маневр изумленно вытаращились, он издал короткий сдавленный звук и отшатнулся, едва не прикусив скользкий пластик.
- Да будет вам, не так все и страшно! – утешила она. - Градусник давайте.
Ртутный столбик замер на отметке 38,5. Не караул, конечно, но и гарантии, что температура не повысится, нет.
- Аллергия на лекарства есть?
- Да не было вроде…
- Анальгин принимали когда-нибудь? – изменила тактику фельдшер.
- Ага, когда зуб болел.
- А Но-шпу или Папаверин?
- Дротаверин пил какой-то.
- И как оно?
- Ничё, нормально.
- Прекрасно. Расстегните брюки, приспустите белье.
- А Терафлю у вас нет? И капелек каких-нибудь в нос. Я думал – привезете.
Она воззрилась на него в немом изумлении.
- А что, у вас разве платно? – неправильно истолковал молчание пациент.
- Дорогой, - сладким саповым* голосом начала она. – «Скорая» - экстренная служба, а не аптека на колесиках, и с коммерческой фигней мы не работаем, в нашем распоряжении – лекарственные средства. За святой водой и ее производными – не к нам, пожалуйста! А сейчас будьте добры, снимайте штаны или расписывайтесь в карте вызова за отказ от инъекции жаропонижающего и лечитесь чем хотите!
- Я уколов боюсь… - Пациент стыдливо опустил голову и совсем по-детски шмыгнул носом, пытаясь угомонить некстати разошедшуюся ринорею**. – Сразу сознание теряю… Правда...
Она тихонько фыркнула, подавляя неуместный смешок, и взялась за шприц и ампулы:
- Паспорт, полис и чайную ложку. Чистую.
- А… А что вы делать будете?
- Помощь вам оказывать, что же еще? Потом легкие послушаем и решим, что с вами дальше делать!
- В смысле?
- В смысле "госпитализируетесь или отказываетесь"! А сейчас в карте распишитесь за согласие на осмотр и оказание помощи…
- Триггер, - внезапно ожила гарнитура комлинка, - Ты скоро? Я тут, кажется, одного из наших нашел!
- Сейчас, заканчиваем. Еще минут пять, - ответила она взволнованному боту. – Саунда предупреди, хорошо?
- Не доступен.
- Ясно.
Сняла иглу, стремительно сцедила получившийся лекарственный коктейль в подвернувшийся стакан и сунула емкость в руки ошарашенному больному:
– Что смотрите? Залпом, быстро и чтобы ни капли врагу. Ну!
* * *
Они встретились под полной Луной вдали от людей, темные силуэты на фоне яркого серебристого неба. Деревья шумели в отдалении прибоем, а прибой в сотнях километров к югу ластился к берегу беззвучно и настойчиво, как котенок к любимому человеку.
Здесь же была только говорливая река, торопившаяся к ждущему её тому самому морю.
Альтформы сменились базовыми и темный шлем, увенчанный антеннами, почтительно склонился в приветствии.
- Покажись. Или так и будешь прятаться?
Маска скользнула в пазы, открывая светлый фейсплет с яркой алой оптикой.
- Ты так и не научился лгать, да? – Праймас улыбнулся чуть заметно, уголками губ. Переглянулся с Юникроном.
- Не научился, - согласился тот. – Не его это искусство.
- Оно и к лучшему.
- Так вы поможете? – почти беззвучно шепнул Саундвэйв, едва не задохнувшись от сумасшедшей надежды.
- Конечно. Ты как всегда угадал момент, Ищущий.
* * *
В грязной обшарпанной машине модели «Форд», придавленной сверху покореженной ржавой «девяткой» серого цвета, признать трансформера мог только другой трансформер. И Фёрстэйд признал, хотя оптике своей, равно как и датчикам, поверил не сразу: исцарапанная с вмятинами броня, испещренная ржавыми потеками, треснувший стеклопласт кабины, разбитые фары смотрелись жутко. Да и жизненные показатели оптимизма не внушали – скорее наоборот. Медбот даже вздрогнул от обрушившихся эмоций. Напарница его чувства, судя по всему, полностью и целиком разделяла.
- Как думаешь, сколько у нас времени? – спросила она по комлинку.
- Не знаю, - честно ответил мех. – С одинаковой вероятностью и несколько минут, и несколько дней, и несколько лет. Он в глубоком стазисе давно и надежно. Я даже не уверен, что он из него выйдет.
- Он – выйдет, - уверенно сказал Саундвэйв.
- Тогда забираем как можно быстрее, - решила она. - Чего резину рассусоливать?
* * *
Виталик с раздражением захлопнул капот и достал сигареты: никаких неисправностей он не нашел, а машина ни в какую не заводилась! Как будто не желала.
- У-у-у, жестянка! Оставить тебя здесь, и дело с концом!
Оставить было не возможно. Равно как и куда-либо ехать. Оставалось одно: просить буксировку и пердячим паром на ниточке ехать в гараж.
Такого в водительской карьере Виталика еще не было!
- С-с-скотина, - прошипел он, пиная колесо сломавшейся машины. – Металлолом!
Фёрстэйд, разумеется, не ответил, а Саундвэйв, наблюдавший неприглядную сцену оптикой парившей в темной вышине Лазербик, послал короткий пинговый сигнал, гася праведный гнев кассеты. У них и без того было чем заняться.
А с хамом он разберется сам. Позже.
* * *
Ночь заканчивалась, а с ней – и отпущенное на чудеса время.
Они остановились на площадке, известной среди местных белковых как «Дорога в небо», полюбовались на тускнеющие в светлеющем небе звезды. Свежий ликующий ветер, пропахший прелой листвой, холодом первого морозца, обнявшего инеем пожухлую траву, трепетно скользил по броне, льнул сладким чувством исполненного к раззадоренным ночным пробегом Искрам.
И это было так прекрасно, что каждая секунда превращалась в маленькую Вечность.
Но истончившаяся на несколько часов граница миров обретала былую непроницаемость, а материальность такой надежной еще клик назад брони, наоборот, – таяла.
- Пора, - вздохнул туманом Праймас.
- Пора, - с сожалением согласился голосами окрестных родников Юникрон.
- Через цикл повторим?
- Разумеется.
- Встретимся.
- Не прощаюсь.
* * *
Холод. Он терпел его как данность очень и очень долго. Целую Вечность. Притерпелся и научился не замечать.
А вот отсутствие проигнорировать не смог и очень этому отсутствию удивился. Настолько удивился, что решил посмотреть, в чем дело.
Видеть было решительно нечего: только потолок, перечеркнутый грубым узором крепежных балок, и тени на стенах. Одна большая, одна поменьше.
Затем до сознания достучался хорошо знакомый звук работающего медицинского монитора, и он рефлекторно дернулся сесть.
- Думаю, это преждевременно, - остановил его женский голос. Человеческий голос. А на надплечный щиток, придерживая, легла темная длиннопалая ладонь, показавшаяся смутно знакомой.
- Где… я?
- В N-ске, если тебе это о чем-нибудь говорит, - голос принадлежал трансформеру, и, в отличие от манипулятора, был совершенно незнаком.
Он отрицательно качнул шлемом.
- Неудивительно.
Ладонь со щитка исчезла.
- В любом случае, добро пожаловать в «Клуб», Рэтчет.
- Саундвэйв?!
* * *
Фёрстэйд отлучился на склад буквально на пол брийма, и надо же было пациенту именно сейчас прийти в себя!
Не то, чтобы медик был не уверен в помощниках, но пропустить момент не хотелось.
Вот не хотелось, и все!
Как оказалось, чуйка не подвела: влетев в зал на истошный сигнал медмонитора, он обнаружил рядом с речарджем кучу малу - Саундвэйв всем весом прижимал к полу трепыхавшегося Рэтчета, а Триггер с Лазербик пытались приладить обратно вылетевшую из периферического катетера трубку инфузионной системы.
- А ну, стоять! – рявкнул он. – Прекратили драку, доктор! Хватит нарушать лечебно-охранительный режим, я сказал!!
Свалка замерла, а в медбота уперся пронзительный взгляд голубой оптики взбунтовавшегося пациента.
- Ты кто? - прохрипел Рэтчет, надсадно гоняя воздух по вентсистемам.
- Фёрстэйд. И, между прочим, без помощи Саундвэйва и Лазербик я бы вас не вытащил. Так что извольте не барагозить и вернуться на речардж, мы тут почти неделю горбатились, чтобы вас вернуть!
- А где Оптимус?
- Кто?!
- Оптимус Прайм, - хрипло повторил Рэтчет.
- Его друг и командир, - пояснил Саундвэйв, вставая и делая шаг назад.
- Понятия не имею! – пожал плечами Ферстэйд. – Помоги его поднять, Саунд.
- Я сам!
- Конечно, сам, - согласился мех, подхватывая пошатнувшегося коллегу. - Всё сам. Кто ж спорит?
Рэтчет на мгновение устало прикрыл веки, а когда открыл, рядом обнаружилась только человек.
- Привет! – сказала она, откладывая в сторону книгу, на титуле которой врач успел рассмотреть земную медицинскую эмблему. – Ребята зовут меня Триггер.
- Здравствуйте, - вернул он приветствие.
Она повернула к нему дисплей медмонитора и поинтересовалась:
- Как самочувствие? Фёрстэйда звать, или пока без него поговорим?
- Вполне приемлемо, - не стал кривить искрой бот, изучив представленные данные. – Не нужно никого звать.
Она кивнула:
- Ладно, не буду. С чего начнем знакомство?
- Где я, и что случилось?
- В N-ске вы, город такой, а нашли мы вас на автомобильной свалке: Саундвэйв по каким-то своим каналам, а мы с Фёрстэйдом, так сказать, по воле случая, нам вызов туда дали.
- Вы – медик?
- Ага, «скорая помощь»! Так сказать, почти семейный подряд: Эйд возит, я лечу. А Саундвэйв с Лазербик за нами присматривают и страхуют в случае чего. Живут они на заброшенной военной базе, кажется ПВОшной, которую мы общими усилиями переделали под свои нужды и назвали «Клуб». Я так понимаю, что вы с Саундом раньше были по разные стороны баррикад?
Он кивнул.
- Ну так будет лучше, если вы забудете об этом. Они с Эйдом вас с того света вытащили, причем, по-моему, без вашей кибер-мистики тут не обошлось. И самое главное – вам с ним в «Клубе» жить. В наших краях скоропомощной «Форд» слишком бросается в глаза!
- А как же десептиконы?
- Понятия не имею! Не попадались. – Она склонила голову к плечу и какое-то время внимательно изучала выражение его фэйсплета. - Война за Кибертрон и ресурсы похоже закончилась, доктор. По крайней мере, Саунд никаких признаков ведения кибертронских боевых действий не надыбал. И знаете что? По-моему, он рад. Он ведь тоже почти умер, мы с Фёрстэйдом их с Бик случайно нашли.
- Когда?
- Да месяца четыре назад...
* * *
Дождь висел между землей и небом, соединяя их в единое целое. Вездесущие капли льнули к окнам, листьям, коре, тяжелым воротам, просачивались сквозь траву, шуршали, шелестели, стекали с ветвей и крыш.
- Ну, что скажешь, Юникрон?
- Полагаю, ты доволен.
- А ты, можно подумать, нет!
- Праймас, ты неисправим в стремлении констатировать очевидное.
- А ты – в привычке это очевидное скрывать.
- Но ведь шалость удалась? – процитировал Юникрон, намекая на страсть Праймаса к киноискусству белковых.
Они рассмеялись, и радость вплелась в укутавший горный лес дождь мажорным стаккато маленьких водопадов, сорвавшихся с тяжелых еловых ветвей, поймавших нырнувший к корням ветер.
* Сапа, она же дефрутум – токсичный сироп, который получали путем долгого кипячения свежего виноградного сока в свинцовом котле, уваривая его на две трети объема. Эта сладкая вязкая жидкость, включавшая соединения свинца, добавлялась раньше в вино с целью его «облагораживания», чтобы вино становилось слаще и переставало бродить и киснуть. При ежедневном употреблении литра такого вина симптомы свинцового отравления появятся уже через неделю. На ранних стадиях характерны головная боль, бессонница, желтуха, понос, затем появляются сильные боли в желудке и суставах, наступает паралич кишечника. Еще позже (свинец накапливается в организме, почти не выводясь) развиваются глухота, слепота, общий паралич... Дело нередко кончается смертью. Такой вот «вкусный убийца».
Подробнее см.: www.nkj.ru/archive/articles/8153/ (Наука и жизнь, СЛАДКИЙ ЯД)
**Ринорея – обильные выделения из носовых ходов. Проще говоря – насморк.
Автор: Ratchet03 aka SMS (который еще и Ловчий Листвы по совместительству!)
Бета: Minerva31
Вселенная: Трансформеры (наверное все-таки Прайм)
Дисклаймер: все принадлежит Hasbro
Персонажи: Саундвэйв, Фёрстэйд, его напарница и прочие персонажи и ситуации
Саммари: Раз в году и отвертка стреляет, а уж если этот раз пришелся на Самхейн…
Предупреждение: перед вами еще один «вбоквел» к фанфикам «Зажечь искру», «Исправленная реальность» и «Вдали от мира сего», которое все то же суть махровое АУ к ТФП по событиям, но не по характерам. В этом фике всё тоже шито хирургическими нитками крестиком и матрасным швом - мне просто очень захотелось обыграть ситуацию встречи двух солдат враждующих армий вне войны. И ещё: Отдельное и большое спасибо Лее Райнер за её "Огонь и лед" и потрясающего Саундвэйва. Её фик создал настроение
Примечания: бета вычитывала текст только на предмет очепяток
Рейтинг: G
Размер: мини
Статус: закончен
Осень пришла не то, чтобы внезапно… Нет, она предупреждала о своем приближении - удлиняющимися ночами, отлетом птиц, проблесками желтизны в листве – просто как-то вдруг они осознали, что октябрь заканчивается. Вот только что плескался солнечным светом в начинавших желтеть кронах, и вдруг – листопад. Тихий, трепетный, сумасшедший, льнущий к искре и душе мириадами срывающихся листьев, которыми так любит играть в горьковатом воздухе шаловливый ветер...
Она осторожно подцепила приставший к лобовому стеклу лист за жесткий рыжий хвостик и потянула на себя, вытаскивая из-под щетки стеклоочистителя. Бот отреагировал на щекотку едва заметным дрожанием и смешком, больше похожим на шорох.
- Терпи, мех, Праймом станешь! – подбодрила она
читать дальше- Терплю, - отозвалось в наушнике. – Сам бы убрал, но внимание привлекать не хочу.
- И не надо, хоть и Самхейн…
- Самхейн? – переспросил медбот, больше пробуя слово «на вкус», нежели прося разъяснений.
- Ну, да, Самхейн – древний праздник поминовения, символизировавший связь с душами умерших родных и, заодно, Окончание сбора урожая и начало зимы. Его отмечали в дохристианскую эпоху лет эдак тысячу назад.
- Связь с душами - это с искрами?
- Можно и так сказать, - кивнула она, отпуская прилюбивший Фёрстэйда березовый листок. – Самхейн отмечают в День второго полнолуния после Осеннего равноденствия, он открывал зимний первопуток, или, как еще говорят, «зимники», то есть зимние дороги, и люди везли излишки продуктов на ярмарки, продавали их и покупали то, что сами сварганить не могли.
Считается, что Самхейн – это время, когда грань между Миром Живых и Миром Мёртвых истончается, и наши ушедшие в мир иной родственники смотрят на нас, радуясь нашим подвигам и достижениям или огорчаясь из-за наших неблаговидных поступков. В этот день мы можем просить у них помощи и защиты. Правда, не факт, что вместо покровительства предки не организуют нахлобучку... А еще люди уверены, что Самхейн – время, когда просыпается древняя магия и невозможное становится возможным, а представители потусторонних сил свободно бродят по земле среди нас.
- Потусторонних? – уточнил дотошный бот. – Это как?
Она на секунду задумалась, а потом тихонько рассмеялась:
- Как кот Шрёдингера! Или Праймас с Юникроном: вроде бы есть, а вроде бы нет...
* * *
Они могли вершить судьбы миров и играть живущими, как пешками. Собственно, когда-то так и было, очень давно. Так давно, что даже память памяти об этом времени стерлась до субатомных частиц и рассеялась по всей Вселенной…
Они вершили судьбы, создавали и разрушали миры, изучали себя и все то, что становилось их продолжением. Вечные, непознаваемые, многоликие…
Но вот чего им было не дано – так это воплощения здесь и сейчас.
Не в этой грани реальности.
Ну, по крайней мере, 99,99999999 цикла…
* * *
Сначала Саундвэйв датчикам своим не поверил, даже искра в груди замерла, но ошибка исключалась априори. В сборе и анализе информации он не ошибался. Никогда. И если данные говорили, что в 60 километрах к северу есть признаки кибертронской материи и энергии – то так оно и было.
Возможности спутника, кратковременно позаимствованного у людей, не позволяли идентифицировать объект, и мех пока не стал присваивать находке ни дружественную, ни враждебную сигнатуру.
А потом, решив что «предупрежден - значит, вооружен», вызвал товарищей по команде.
Мало ли, как сложится ситуация…
* * *
Сегодня они решили воспользоваться возможностью размять шасси в прямом смысле этого слова – время и обстоятельства не только позволяли, но и, в какой-то степени, обязывали: одна из едва теплившихся искр, балансировавшая на бесплотной, но от этого не менее материальной границе «здесь» и «там», получила шанс согреть и согреться не когда-нибудь, в новом воплощении, а здесь и сейчас.
Главное - правильно аранжировать музыку этих 24 орнов, чтобы избежать диссонанса, и безупречно сыграть свою партию в собранном с таким старанием оркестре.
* * *
Виталик «двойку» невзлюбил с первой поездки: вроде и шла легко, и заводилась с полпинка, а вот не покидало его ощущение, что не водитель он в этой лайбе, а пассажир – в ответ на его усилия машина выдавала не совсем то - иногда и совсем не то! - что от нее ожидалось.
Другой бы и не заметил!
Но только Виталик входил в пятерку лучших стритрейсеров города, и «тачку чувствовал, как девочку».
И «девочка» не слушалась.
Это бесило.
Так же как привычка нынешней напарницы по смене разговаривать с этим чертовым тазиком так, что водила начинал себя чувствовать третьим лишним.
А самое паршивое заключалось в том, что его не покидало дурацкое ощущение, что машина ее слушает. И слушается.
«Вот тебе, чувак, и Хэллоуин, бл..дь! Лучше бы с пацанами в кабак футбол смотреть пошел!»
* * *
- Второй, второй! – рация ожила внезапно и, как всегда, не вовремя: фельдшер только задремала, уткнувшись головой в боковое стекло кабины. – Второй, запишите вызов!
- Останавливаемся… - ворчливо отозвалась она в эфир, лихорадочно нашаривая одной рукой ручку, другой - кнопку включения света. Не то, чтобы Фёрстэйд сам не мог включить освещение в кабине, но палить напарника перед водителем ей не хотелось. Тем более, перед чужим водителем: «их» Дядя Саша простыл, и за рулевым колесом сидел молодой и резвый парень, развлекавшийся в свободное время уличными гонками.
Бот все понял правильно, но свет на полную включать все-таки не стал, пощадил человеческое зрение, и нарастил яркость постепенно, имитируя сбой в работе бортовой электросети. Она оценила, вроде бы рассеянно пробормотав «Спасибо». Водитель же ругнулся так, что фельдшер поморщилась:
- Виталь, воздух не погань, плиз, я свою машину люблю.
- На свалку этому металлолому пора! Нихера не работает.
- Машина любит ласку и смазку, а ты к ней с… монтировкой.
- Второй! – вмешалась в выяснение отношений рация. – Вы вызов пишете?
- Пишем.
- Смоленское шоссе, 8-й километр, ООО «Авторазборка», это за второй промзоной, коричневые ворота. Там вас встретят. 23:30, 23:34, карта 82103.
- Это автосвалка, что ли? – осенило фельдшера.
- Да, - подтвердила рация.
- А повод какой?
- Плохо.
- И почему я не удивляюсь? – проворчала она безадресно и со вздохом отжала кнопку тангенты, подтверждая вызов. - Второй принял, поехали.
- «Мечты сбываются, Газпром!» - заржал Виталий.
* * *
Когда-то у них были разные мечты, незаметно ставшие разными же целями. Очень давно. Так давно, что ту эпоху помнили разве что динозавры… Тогда здесь не было дорог – только стороны света, и казавшееся неукротимым буйство энергии и весьма специфической белковой жизни.
Кибертронской, впрочем, тоже: слишком многих трансформеров к сердцу Юникрона как магнитом тянуло. Сшибались в борьбе за территорию и еду белковые, в поединках за идеи и жизнь – кибернуклеиновые гиганты, кипело гневом и обидой сердце Земли…
Менялись эпохи, модифицировались белки, вспыхивали и гасли трансформерские и человеческие войны, а всеприсущая информация трансформировала и трансформировалась, создавая и совершенствуя магию дорог...
Открывая новые возможности.
Рождая новые мысли и ощущения.
Меняя искры и искорки.
И теперь, единственный раз в цикл, врата Мироздания дрогнули и приоткрылись, позволяя мирам соприкоснуться, намечая новые пути и даря безграничные возможности вариантов.
Главное – не упустить шанс их задействовать.
И торимая Дорога стелилась под колеса братьев-вершителей серой лентой, соединяя судьбы в новом узоре информационных потоков, отзываясь новыми нотами в тихой ночной мелодии звуков…
Ошибки должны стать уроками, прощание – поводом к встречам.
* * *
Саундвэйв медлил. Он сам не мог сказать почему. Точнее – даже не пытался сформулировать, полностью и безотчетно доверившись внутреннему чувству «правильности происходящего». Оно часто противопоставляло его всем окружающим, доводя и союзников, и противников до кипения искры, но никогда не подводило.
И в момент, когда неведомый хронометр отсчитал одному ему понятное время, специалист по работе с информацией открыл земной мост и шагнул в светящуюся арку.
* * *
«Плохо», заставившее одного из сторожей автосвалки набрать телефон «третьей экстренной», оказалось мужиком лет 40-45, с покрасневшим носом, слезящимися глазами и гулким раскатистым чиханием.
Привычно сдержав эмоции, она взяла весьма кстати подвернувшуюся под руку газету и, накрыв ею липкий, усыпанный крошками стол, поставила сверху укладку. Щелкнула ползунками замков, достала перчатки и маску.
- На что жалуетесь, милейший?
- Плохо мне.
- Да понятно, что на «хорошо» нас не приглашают! Что именно плохо? Голова болит, тело ломит?
- Ага. И это… трясет меня.
Пациент торопливо спрятал протянутый градусник под мышку и с мученическим выражением лица уставился на ровные ряды ампул, тускло блестевшие в оранжевом ящике.
- Ясно. Болеете давно?
- Не, сегодня начал. Пришел на работу, а к вечеру того… сопли потекли.
- Кашель? Осиплость или охриплость голоса появились?
- Нет, вроде.
- Хорошо. – Она с сомнением посмотрела на ровный ряд бело-синих упаковок одноразовых пластиковых шпателей, с еще большим сомнением – на квадратный фэйс клиента, его судорожно сжатые челюсти, и спросила. - Ложка есть?
- Лодка? – не понял мужчина.
- Ложка. Столовая.
- Да… вот… - он выдернул из стоявшей рядом банки требуемое, неловко отковырял о жестяной край самые крупные куски застывшего жира и протянул ложку ей.
- Другой нет?
- Не-а, нету.
Фельдшер с едва слышным шипением выпустила воздух сквозь зубы и, распечатывая сразу два шпателя, скомандовала. – Рот откройте, горло смотреть будем.
- Зачем?
- Надо.
В другой руке у нее зажегся миниатюрный неврологический фонарик.
С тихим обреченным стоном закрыв глаза, больной приоткрыл рот и выдал мычание, долженствующее изобразить классическое «А-а-а-а».
- Шире, пожалуйста.
Доступный осмотру кончик языка вздрогнул. Положение челюстей не изменилось.
Фельдшер сузила глаза: «Ах, так? В детство, значит, играем, большие мальчики? Ну-ну…». Шпатели скользнули за щеку, провернулись, заходя между зубов, нажали на язык, заставляя рот распахнуться и явить фонарику красный рыхлючий зев, с мощными тяжами носовой слизи по задней стенке.
Глаза простуженного в ответ на этот маневр изумленно вытаращились, он издал короткий сдавленный звук и отшатнулся, едва не прикусив скользкий пластик.
- Да будет вам, не так все и страшно! – утешила она. - Градусник давайте.
Ртутный столбик замер на отметке 38,5. Не караул, конечно, но и гарантии, что температура не повысится, нет.
- Аллергия на лекарства есть?
- Да не было вроде…
- Анальгин принимали когда-нибудь? – изменила тактику фельдшер.
- Ага, когда зуб болел.
- А Но-шпу или Папаверин?
- Дротаверин пил какой-то.
- И как оно?
- Ничё, нормально.
- Прекрасно. Расстегните брюки, приспустите белье.
- А Терафлю у вас нет? И капелек каких-нибудь в нос. Я думал – привезете.
Она воззрилась на него в немом изумлении.
- А что, у вас разве платно? – неправильно истолковал молчание пациент.
- Дорогой, - сладким саповым* голосом начала она. – «Скорая» - экстренная служба, а не аптека на колесиках, и с коммерческой фигней мы не работаем, в нашем распоряжении – лекарственные средства. За святой водой и ее производными – не к нам, пожалуйста! А сейчас будьте добры, снимайте штаны или расписывайтесь в карте вызова за отказ от инъекции жаропонижающего и лечитесь чем хотите!
- Я уколов боюсь… - Пациент стыдливо опустил голову и совсем по-детски шмыгнул носом, пытаясь угомонить некстати разошедшуюся ринорею**. – Сразу сознание теряю… Правда...
Она тихонько фыркнула, подавляя неуместный смешок, и взялась за шприц и ампулы:
- Паспорт, полис и чайную ложку. Чистую.
- А… А что вы делать будете?
- Помощь вам оказывать, что же еще? Потом легкие послушаем и решим, что с вами дальше делать!
- В смысле?
- В смысле "госпитализируетесь или отказываетесь"! А сейчас в карте распишитесь за согласие на осмотр и оказание помощи…
- Триггер, - внезапно ожила гарнитура комлинка, - Ты скоро? Я тут, кажется, одного из наших нашел!
- Сейчас, заканчиваем. Еще минут пять, - ответила она взволнованному боту. – Саунда предупреди, хорошо?
- Не доступен.
- Ясно.
Сняла иглу, стремительно сцедила получившийся лекарственный коктейль в подвернувшийся стакан и сунула емкость в руки ошарашенному больному:
– Что смотрите? Залпом, быстро и чтобы ни капли врагу. Ну!
* * *
Они встретились под полной Луной вдали от людей, темные силуэты на фоне яркого серебристого неба. Деревья шумели в отдалении прибоем, а прибой в сотнях километров к югу ластился к берегу беззвучно и настойчиво, как котенок к любимому человеку.
Здесь же была только говорливая река, торопившаяся к ждущему её тому самому морю.
Альтформы сменились базовыми и темный шлем, увенчанный антеннами, почтительно склонился в приветствии.
- Покажись. Или так и будешь прятаться?
Маска скользнула в пазы, открывая светлый фейсплет с яркой алой оптикой.
- Ты так и не научился лгать, да? – Праймас улыбнулся чуть заметно, уголками губ. Переглянулся с Юникроном.
- Не научился, - согласился тот. – Не его это искусство.
- Оно и к лучшему.
- Так вы поможете? – почти беззвучно шепнул Саундвэйв, едва не задохнувшись от сумасшедшей надежды.
- Конечно. Ты как всегда угадал момент, Ищущий.
* * *
В грязной обшарпанной машине модели «Форд», придавленной сверху покореженной ржавой «девяткой» серого цвета, признать трансформера мог только другой трансформер. И Фёрстэйд признал, хотя оптике своей, равно как и датчикам, поверил не сразу: исцарапанная с вмятинами броня, испещренная ржавыми потеками, треснувший стеклопласт кабины, разбитые фары смотрелись жутко. Да и жизненные показатели оптимизма не внушали – скорее наоборот. Медбот даже вздрогнул от обрушившихся эмоций. Напарница его чувства, судя по всему, полностью и целиком разделяла.
- Как думаешь, сколько у нас времени? – спросила она по комлинку.
- Не знаю, - честно ответил мех. – С одинаковой вероятностью и несколько минут, и несколько дней, и несколько лет. Он в глубоком стазисе давно и надежно. Я даже не уверен, что он из него выйдет.
- Он – выйдет, - уверенно сказал Саундвэйв.
- Тогда забираем как можно быстрее, - решила она. - Чего резину рассусоливать?
* * *
Виталик с раздражением захлопнул капот и достал сигареты: никаких неисправностей он не нашел, а машина ни в какую не заводилась! Как будто не желала.
- У-у-у, жестянка! Оставить тебя здесь, и дело с концом!
Оставить было не возможно. Равно как и куда-либо ехать. Оставалось одно: просить буксировку и пердячим паром на ниточке ехать в гараж.
Такого в водительской карьере Виталика еще не было!
- С-с-скотина, - прошипел он, пиная колесо сломавшейся машины. – Металлолом!
Фёрстэйд, разумеется, не ответил, а Саундвэйв, наблюдавший неприглядную сцену оптикой парившей в темной вышине Лазербик, послал короткий пинговый сигнал, гася праведный гнев кассеты. У них и без того было чем заняться.
А с хамом он разберется сам. Позже.
* * *
Ночь заканчивалась, а с ней – и отпущенное на чудеса время.
Они остановились на площадке, известной среди местных белковых как «Дорога в небо», полюбовались на тускнеющие в светлеющем небе звезды. Свежий ликующий ветер, пропахший прелой листвой, холодом первого морозца, обнявшего инеем пожухлую траву, трепетно скользил по броне, льнул сладким чувством исполненного к раззадоренным ночным пробегом Искрам.
И это было так прекрасно, что каждая секунда превращалась в маленькую Вечность.
Но истончившаяся на несколько часов граница миров обретала былую непроницаемость, а материальность такой надежной еще клик назад брони, наоборот, – таяла.
- Пора, - вздохнул туманом Праймас.
- Пора, - с сожалением согласился голосами окрестных родников Юникрон.
- Через цикл повторим?
- Разумеется.
- Встретимся.
- Не прощаюсь.
* * *
Холод. Он терпел его как данность очень и очень долго. Целую Вечность. Притерпелся и научился не замечать.
А вот отсутствие проигнорировать не смог и очень этому отсутствию удивился. Настолько удивился, что решил посмотреть, в чем дело.
Видеть было решительно нечего: только потолок, перечеркнутый грубым узором крепежных балок, и тени на стенах. Одна большая, одна поменьше.
Затем до сознания достучался хорошо знакомый звук работающего медицинского монитора, и он рефлекторно дернулся сесть.
- Думаю, это преждевременно, - остановил его женский голос. Человеческий голос. А на надплечный щиток, придерживая, легла темная длиннопалая ладонь, показавшаяся смутно знакомой.
- Где… я?
- В N-ске, если тебе это о чем-нибудь говорит, - голос принадлежал трансформеру, и, в отличие от манипулятора, был совершенно незнаком.
Он отрицательно качнул шлемом.
- Неудивительно.
Ладонь со щитка исчезла.
- В любом случае, добро пожаловать в «Клуб», Рэтчет.
- Саундвэйв?!
* * *
Фёрстэйд отлучился на склад буквально на пол брийма, и надо же было пациенту именно сейчас прийти в себя!
Не то, чтобы медик был не уверен в помощниках, но пропустить момент не хотелось.
Вот не хотелось, и все!
Как оказалось, чуйка не подвела: влетев в зал на истошный сигнал медмонитора, он обнаружил рядом с речарджем кучу малу - Саундвэйв всем весом прижимал к полу трепыхавшегося Рэтчета, а Триггер с Лазербик пытались приладить обратно вылетевшую из периферического катетера трубку инфузионной системы.
- А ну, стоять! – рявкнул он. – Прекратили драку, доктор! Хватит нарушать лечебно-охранительный режим, я сказал!!
Свалка замерла, а в медбота уперся пронзительный взгляд голубой оптики взбунтовавшегося пациента.
- Ты кто? - прохрипел Рэтчет, надсадно гоняя воздух по вентсистемам.
- Фёрстэйд. И, между прочим, без помощи Саундвэйва и Лазербик я бы вас не вытащил. Так что извольте не барагозить и вернуться на речардж, мы тут почти неделю горбатились, чтобы вас вернуть!
- А где Оптимус?
- Кто?!
- Оптимус Прайм, - хрипло повторил Рэтчет.
- Его друг и командир, - пояснил Саундвэйв, вставая и делая шаг назад.
- Понятия не имею! – пожал плечами Ферстэйд. – Помоги его поднять, Саунд.
- Я сам!
- Конечно, сам, - согласился мех, подхватывая пошатнувшегося коллегу. - Всё сам. Кто ж спорит?
Рэтчет на мгновение устало прикрыл веки, а когда открыл, рядом обнаружилась только человек.
- Привет! – сказала она, откладывая в сторону книгу, на титуле которой врач успел рассмотреть земную медицинскую эмблему. – Ребята зовут меня Триггер.
- Здравствуйте, - вернул он приветствие.
Она повернула к нему дисплей медмонитора и поинтересовалась:
- Как самочувствие? Фёрстэйда звать, или пока без него поговорим?
- Вполне приемлемо, - не стал кривить искрой бот, изучив представленные данные. – Не нужно никого звать.
Она кивнула:
- Ладно, не буду. С чего начнем знакомство?
- Где я, и что случилось?
- В N-ске вы, город такой, а нашли мы вас на автомобильной свалке: Саундвэйв по каким-то своим каналам, а мы с Фёрстэйдом, так сказать, по воле случая, нам вызов туда дали.
- Вы – медик?
- Ага, «скорая помощь»! Так сказать, почти семейный подряд: Эйд возит, я лечу. А Саундвэйв с Лазербик за нами присматривают и страхуют в случае чего. Живут они на заброшенной военной базе, кажется ПВОшной, которую мы общими усилиями переделали под свои нужды и назвали «Клуб». Я так понимаю, что вы с Саундом раньше были по разные стороны баррикад?
Он кивнул.
- Ну так будет лучше, если вы забудете об этом. Они с Эйдом вас с того света вытащили, причем, по-моему, без вашей кибер-мистики тут не обошлось. И самое главное – вам с ним в «Клубе» жить. В наших краях скоропомощной «Форд» слишком бросается в глаза!
- А как же десептиконы?
- Понятия не имею! Не попадались. – Она склонила голову к плечу и какое-то время внимательно изучала выражение его фэйсплета. - Война за Кибертрон и ресурсы похоже закончилась, доктор. По крайней мере, Саунд никаких признаков ведения кибертронских боевых действий не надыбал. И знаете что? По-моему, он рад. Он ведь тоже почти умер, мы с Фёрстэйдом их с Бик случайно нашли.
- Когда?
- Да месяца четыре назад...
* * *
Дождь висел между землей и небом, соединяя их в единое целое. Вездесущие капли льнули к окнам, листьям, коре, тяжелым воротам, просачивались сквозь траву, шуршали, шелестели, стекали с ветвей и крыш.
- Ну, что скажешь, Юникрон?
- Полагаю, ты доволен.
- А ты, можно подумать, нет!
- Праймас, ты неисправим в стремлении констатировать очевидное.
- А ты – в привычке это очевидное скрывать.
- Но ведь шалость удалась? – процитировал Юникрон, намекая на страсть Праймаса к киноискусству белковых.
Они рассмеялись, и радость вплелась в укутавший горный лес дождь мажорным стаккато маленьких водопадов, сорвавшихся с тяжелых еловых ветвей, поймавших нырнувший к корням ветер.
* Сапа, она же дефрутум – токсичный сироп, который получали путем долгого кипячения свежего виноградного сока в свинцовом котле, уваривая его на две трети объема. Эта сладкая вязкая жидкость, включавшая соединения свинца, добавлялась раньше в вино с целью его «облагораживания», чтобы вино становилось слаще и переставало бродить и киснуть. При ежедневном употреблении литра такого вина симптомы свинцового отравления появятся уже через неделю. На ранних стадиях характерны головная боль, бессонница, желтуха, понос, затем появляются сильные боли в желудке и суставах, наступает паралич кишечника. Еще позже (свинец накапливается в организме, почти не выводясь) развиваются глухота, слепота, общий паралич... Дело нередко кончается смертью. Такой вот «вкусный убийца».
Подробнее см.: www.nkj.ru/archive/articles/8153/ (Наука и жизнь, СЛАДКИЙ ЯД)
**Ринорея – обильные выделения из носовых ходов. Проще говоря – насморк.
@темы: transformers
-
-
20.11.2016 в 15:25*в сторону* зато в наших огородах скоропомощные форды - обычное дело
-
-
20.11.2016 в 18:50-
-
20.11.2016 в 19:59karen111, рада, что понравилось!